Я здесь, линкор. Прими мою любовь.
05.02.2013 в 23:49
Пишет WTF Les Miserables:WTF Les Miserables: текстовая выкладка, G-PG-13, часть 1
Название: Сверхновая
Автор: WTF Les Miserables
Бета: WTF Les Miserables
Размер: драббл, 275 слов
Пейринг: Грантер/Анжольрас
Категория: канонный слэш
Жанр: драма
Рейтинг: G
Предупреждения: смерть героев, прописанная в каноне
Примечание: основано на тексте романа.
Для голосования: #. WTF Les Miserables - работа "Сверхновая"
Грантер плавал в мутной зеленоватой воде: она поддерживала его снизу, не давая уйти на самое дно, и давила сверху, заставляя смотреть на свет над головой словно через дешевое бутылочное стекло, неровное и испещренное пузырьками. Он не знал, сколько времени провел в таком состоянии, паря в водной толще. Здесь было хорошо, тихие волны проходили сквозь него, он чувствовал себя пустым и прозрачным. Он сам был волной. Здесь не нужно было двигаться, не нужно было думать. Здесь не было никаких революций…
Революция? Волна, которая была Грантером, прервала свой спокойный бег. Где-то внутри нее вспыхнула яркая точка. «Ты опять подвел его, Грантер!» – означала эта точка, и она была болью. Нестерпимой, невыносимой болью, от которой тихие воды вскипели и исторгли из себя боль. Боль была Грантером.
Когда он открыл глаза, ему в ноздри ударил страшный запах. Потребовалось мгновение, чтобы понять, что пахнет кровью и порохом. Он вскочил на ноги, огляделся.
Дальний угол комнаты горел ярким, нестерпимым светом. Мгновение Грантер смотрел туда, как завороженный, обжигая глаза. Только какое-то постороннее движение заставило его заметить, что между ним и светом – непреодолимая стена в двенадцать солдатских спин и двенадцать ружей. Боль снова запульсировала внутри Грантера, и сведенным судорогой горлом он смог сказать единственные возможные слова. Единственные – мелькнула у него в голове мысль – которые ему вообще стоило произнести в своей жизни.
– Да здравствует Республика! Я с ними заодно!
И еще два слова:
– Ты позволишь?
Свет коснулся его, и в этот момент в груди Грантера что-то разорвалось, заливая весь мир белым, нестерпимым сиянием. Свет заполнил его насквозь, выжег все, что было Грантером, выжег тьму, боль, стремление забыть. Когда его грудь пронзили четыре пули, он ничего не почувствовал. Грантера уже не существовало.
Название: Он вошел, никем не замеченный
Переводчик: WTF Les Miserables
Бета: WTF Les Miserables
Оригинал: He obscurely entered by TheHighestPie; разрешение на перевод получено
Размер: мини, 1037 слов (оригинал)
Персонажи: Жан Вальжан
Категория: джен
Жанр: общий, драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: "По слухам, в тот самый декабрьский день, когда в сумерки, с мешком за спиной и с терновой палкой в руках, никем не замеченный, он вошел в городок Монрейль-Приморский, в здании ратуши вспыхнул пожар. Незнакомец бросился в огонь и, рискуя жизнью, спас двух детей, которые оказались детьми жандармского капитана; по этой причине никому не пришло в голову потребовать у него паспорт. Имя его стало известно позднее. Его звали дядюшка Мадлен." (с)
Примечание: основано на тексте романа.
Для голосования: #. WTF Les Miserables - работа "Он вошел, никем не замеченный"
I
Стояли декабрьские сумерки, когда Жан Вальжан вошел в Монрейль-Приморский и увидел пожар в здании ратуши. Неподалеку какая-то женщина отчаянно кричала, что внутри остались ее дети. Все быстро обдумав и избегая толпы, Вальжан сбросил свой мешок, забежал за угол и через окно, с разбега разбив стекло, ворвался в здание.
Внутри будто пламенело чистилище. Он замер в двух шагах от окна. Еще оставалось время спастись, найти другой городок, начать все сначала, – но он знал, что епископ отпустил его на свободу именно ради этой минуты. Либо он сумеет спасти ребенка – детей – либо погибнет сам, а может, то и другое вместе. Либо он выживет и станет героем, либо примет смерть со спокойной совестью. И разумеется, жизнь каторжника по сравнению с жизнью ребенка не стоит ни гроша. Перекрестившись, Вальжан бросился вперед.
Он крикнул, и в ответ ему раздались детские голоса. Они доносились со второго этажа, и он взбежал к ним по полыхающей лестнице. Дверь в нужную комнату была перегорожена загоревшейся балкой, и он сломал ее ударом ноги. Двое детей, девочка и мальчик, съежились посреди комнаты; из глаз их сплошным потоком текли слезы, а руки были сложены в молитве. Они в ужасе приоткрыли рты, но не могли вымолвить и слова. Он схватил их под мышки и выбежал обратно. Лестница уже обвалилась, но наверху рядом с нею было окно. Он разбил его своей терновой палкой, велел детям уцепиться за свою спину и, как умел когда-то в Тулоне, спустился вниз по отвесной стене.
Он оказался на виду у толпы; все кричали от радости. Мать и отец выбежали к нему навстречу и подхватили детей у него со спины. Не отпуская от себя малышей и плача от счастья, они втянули и его в крепкие объятия. Он тоже заплакал: епископ простил его, и Господь судил в его пользу. Отныне он будет честным человеком.
II
Стояли декабрьские сумерки, когда Жан Вальжан прокрался в Монрейль-Приморский, размышляя, как без документов быть принятым среди жителей города. Если Тулон и научил его чему-то, так это тому, что человек сам кует свою удачу. Он не мог ждать случая или подходящей возможности, чтобы войти к горожанам в доверие; он сам должен был обо всем позаботиться.
Рядом с ратушей – у ее восточной стены, которая не видна с главной площади – неизвестно зачем была сложена куча сухой соломы. Вальжан подумал, как легко она могла бы загореться. Одна-единственная свеча мерцала в окне второго этажа – и пока он раздумывал, ее уже погасили. Он осматривался и размышлял почти всю ночь, но в здании было по-прежнему тихо и темно. Когда его сморил сон, он ушел в поля.
На следующий день, на закате, он опять пришел к ратуше. Снова погасла та же свеча, снова всю ночь царила тишина. То же было и на третью ночь.
На четвертую ночь – когда свечу уже погасили, но еще не до конца стемнело небо – он поджег солому, а затем отбежал подальше и стал ждать. Здание загорелось, вскоре послышались крики, начала собираться толпа с ведрами воды. Он вылез из тех кустов, где прятался, и поспешил навстречу людям, уверенный, что в неразберихе никто и не подумает спросить, откуда он взялся. Он поможет им потушить пожар, а после скажет, что, должно быть, потерял свой паспорт во всей этой сутолоке. Одним махом он добьется общего доверия и сделается новым человеком. Бывший каторжник догорал в огне пожара, совершив свое последнее преступление.
В этот миг он услышал нечеловеческий вопль изнутри здания. Оно занялось огнем гораздо быстрей, чем он рассчитывал. Внутри кто-то был. Судьба настигла его, – из осмотрительного поджигателя он превратился в убийцу. Пожар теперь полыхал в его мозгу.
Не заботясь о том, что его увидят – какое ему дело до людей, когда его видит сам Господь? – он протолкался сквозь толпу и вбежал в главную залу. Затем взлетел вверх по лестнице, навстречу крикам – как громко эхо разносит звуки внутри помещения! – прорываясь сквозь пламя и дым, через двери, он бежал, горя нетерпением спуститься в заслуженный ад.
То были двое детей, и отсветы пламени играли у них на лицах – перед его глазами встала сцена из Апокалипсиса.
III
Стояли декабрьские сумерки, когда Жан Вальжан вошел в Монрейль-Приморский и увидел пожар в здании ратуши. Он шел со стороны, противоположной главному входу, и не был виден толпе, что собралась вокруг горящего здания. Он не знал, почему подходит все ближе; его тянуло туда, как ночного мотылька, летящего к свету, как яблоко, что клонится к земле. Вдруг откуда-то с верхнего этажа до него донесся детский крик; и тот же порыв, который когда-то заставил его разбить кулаком стекло булочной, чтобы накормить голодного ребенка, теперь всколыхнул ум этого каторжника и толкнул его в палящий огонь. Его поступки были поступками человека, которому нет дела до расчетов и последствий. Увечье, гибель, раскрытие, поимка – ему было все равно, что с ним станется. То был ангел в образе человека, человек с нутром зверя.
После Жан Вальжан не сумеет вспомнить, как выглядел тот ад, где он отыскал двоих детей, и на что походили их лица при появлении внезапного спасителя. Он не сможет вспомнить пораженных криков толпы при виде незнакомца, который, прижимая к себе малышей, вырвался из объятого пламенем входа. Он не вспомнит, как с облегчением и благодарностью плакали отец и мать. И как он сам рухнул наземь, как только передал в объятия родных спасенных детей.
Он пришел в себя в теплой постели, а вокруг него звучали теплые голоса. Он открыл глаза и увидел улыбающуюся женщину, всю в белом. Неужели он в Раю? Нет, он был по-прежнему на земле. Он продолжал смотреть на женщину непонимающим взглядом, но какой-то таинственный голос прошептал ему, что теперь новый переворот, подобный тому, который когда-то разрушил его жизнь, вновь повернул его судьбу на правильный путь.
Название: За стеной
Автор: WTF Les Miserables
Бета: WTF Les Miserables
Размер: мини, 1500 слов
Персонажи: Жавер, Эжен-Франсуа Видок
Категория: джен, никому, кроме автора, не заметный намек на слэш
Жанр: драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: Жавер в Париже и Жавер в Монрейле – два разных человека. Но почему?
Примечание: основано на тексте романа. Более важное примечание: За вдохновение спасибо AmZ.
Для голосования: #. WTF Les Miserables - работа " За стеной"
– Он должен быть один, – начал высокий человек в темном рединготе, обращаясь к двум другим, моложе его и ниже на голову. Они стояли в грязи на разъезженной дороге парижского пригорода. Неподалеку, за линией чахлых деревьев виднелось что-то похожее на склад. Или когда-то бывшее таковым.
– Что? – в один голос переспросили собеседники. – Чертов дождь, ни слова ни слышно.
– Я думаю, что он один, – повторил высокий, – но вы оба не забывайте пользоваться головой. Здесь не армия, мертвые герои никому не нужны.
Его собеседники согласно кивнули.
– Особенно ты, Тьерри, – если бы не было так темно, то можно было бы заметить, как пронзительно он смотрит на одного из молодых людей. – Я не намерен доставлять твоему дяде труп с парой лишних дырок и объяснять, как это вышло.
Тот, кого звали Тьерри, мрачно кивнул.
– Да, господин Жавер, – ему явственно хотелось огрызнуться, но не позволяла ситуация.
– Черт бы побрал Эжена с его префектом, – про себя, ни к кому не обращаясь, пробормотал Жавер – а это был именно он, хотя, признаться, встреть его тогда кто-либо из наших читателей, он бы не сумел его узнать.
– Жавер? – Третий собеседник, от которого мы до сих пор не слышали ни слова, неуверенно вступил в разговор. – Может быть, отложим это дело? Ну, то есть, дождь, ни черта не слышно и все такое...
– Не дело, а операцию, Кретьен, где твои манеры, – фыркнул Жавер, – и как ты себе это представляешь? Простите, господин префект, но мои мальчики испугались, что дождь попортит им прически? Нет уж, детки, сегодня не удастся прогулять школу. Я пойду через дверь, а вы проследите, чтобы крыса не вылезла в какую-нибудь щель.
Молодые люди мрачно пожали плечами и разошлись в стороны. Жавер вздохнул, дождался, пока они скроются за углом, и направился ко входу в сарай.
Дверь, старая, подвешенная на ржавых петлях, подалась без скрипа; Жавер не успел решить, хороший это знак или не очень, когда на голову ему обрушился чудовищной силы удар. Оседая на пол, он успел почувствовать еще один, пришедшийся в бок, над тазовой костью, и третий, под которым подались ребра.
Солнце нестерпимо било в глаза. Жавер попытался поднять руку, чтобы как-то заслониться, но движение отозвалось во всем теле чудовищной болью.
– Проснулась, красавица, – констатировал насмешливый голос где-то поблизости.
Жавер поморщился – голос был ничуть не приятнее яркого света.
– О, это ты… Ну, по крайней мере, я точно не в раю. А раз уж мы не в раю, то, вероятно, ты сможешь объяснить мне, какого черта…
Его собеседник шумно вздохнул. Жавер, несмотря на боль, попытался скосить глаза в его сторону. На стуле в другом углу комнаты, под деревянным распятием, сидел средних лет крепко сбитый блондин с неожиданно мальчишеским для его возраста и комплекции лицом и невинными голубыми глазами – Эжен-Франсуа Видок, глава Главного управления национальной безопасности и беглый каторжник.
– Такого черта, что Кретьен слил нашему другу все что мог и все чего не мог, а тот пригласил гостей, чтобы встретить вас как следует. Их было пятеро, не говоря о…
Жавер выругался так, что даже Видок поднял брови.
– Не говоря о камне в проходе. Именно им тебя по голове и приложили. С другой стороны, а как еще справиться с эдакой оглоблей.
– Эжен!
– Ну да… В общем, вам не повезло. Фюре сделал ноги, и мы до сих пор не знаем…
– До сих пор? Сколько я здесь?...
– Неделю. В общем-то, недолго. Врач говорил, что ты вообще вряд ли встанешь. Откуда ему знать, что у тебя железный череп.
– Неделю… Черт! – Жавер сделал попытку подняться, но при этом голова взорвалась такой болью, что пришлось остановиться.
– А Тьерри? – пытаясь отдышаться, выдавил он.
– Нет больше Тьерри. Мы его нашли позади сарая со сломанной шеей. Кретьена, впрочем, тоже нет – Фюре решил то ли себя обезопасить, то ли сэкономить и перерезал ему гор… – Видок заметил остекленевший взгляд Жавера и осекся. – Ты чего?
– Молодец, Жавер, – страшно рассмеялся тот, – хорошая работа. Преступник сбежал, твои люди мертвы, – он жутко оскалился, – а сам ты почему-то жив.
– Строго говоря… – начал Видок.
– О да, конечно, я не виноват. Всю жизнь мечтал, чтобы каторжники мне грехи отпускали.
Видок отмахнулся:
– Вообще, ты сам не очень-то и жив. Из твоей головы натекло столько крови, что они, видимо, решили, что можно тебя не добивать.
– О да, это меняет дело…
– Жавер, не будь идиотом. Каждый может облажаться.
– Да, и угробить племянника своего покровителя.
– Тьерри по этому поводу ни слова не сказал.
– Ну конечно, он стал бы обсуждать свои чувства с каторжником.
– Я не…
– Ты – не. Но не для старика Тьерри.
Видок запустил пятерню в волосы.
– Как с тобой сложно все-таки. Как со всеми вами, легавыми, сложно.
Жавер фыркнул.
Прошла четверть часа. Жавер лежал с закрытыми глазами, но по его дыханию Видок мог понять, что тот не спит.
– Зайду завтра, – сказал он, наконец, поднимаясь. – Поговорим толком.
Жавер не отреагировал.
– Эжен! – окликнул он Видока уже у двери. – Уволь меня к чертовой матери.
– Обязательно, – буркнул Видок.
Первые дни Видок заходил каждый день, но Жавер не мог говорить ни о чем, кроме увольнения, и ему надоело это слушать.
Жавер остался один. Врач и сестры пытались с ним завести с ним беседу, но безуспешно. Большую часть времени он спал – выздоравливавшее тело, к счастью, дарило ему такую возможность. С меньшей частью времени было хуже. Читать он никогда не любил, а теперь, когда в глазах двоилось, а при попытке повернуть голову в ней разрывались все снаряды Бородино, это стало совсем невозможным. Он закрывал глаза и видел лицо младшего Тьерри. Тот криво усмехался, а через мгновение его голова свешивалась набок и повисала под невозможным углом. А потом он поднимал голову, с налитыми кровью кругами вокруг мутных, как у снулой рыбы, глаз, и смотрел на Жавера. Иногда младшего Тьерри сменял старший. Он ничего не делал, он просто смотрел. И почему-то это было сложнее всего выносить. Ночью, когда все звуки в госпитале стихали, Жавер то и дело слышал в отдалении хруст ломающихся позвонков. Один раз он даже вскочил, и не упал только титаническим усилием, стоившим ему, как сказал наутро врач, вновь разошедшихся ребер. Жавер ничего не ответил на упреки врача. Он вряд ли их слышал.
К концу пребывания в больнице выросшая вокруг него стена вины заглушила бы и пушечный залп – но тихий хруст костей все равно проникал через нее.
Через три недели перед дверью Видока раздались тяжелые, но пока еще не слишком уверенные шаги. Глава Сюрте закатил глаза и, что бывало с ним не часто, пожалел, что не умеет молиться.
– Месье Видок, – человек, что стоял на пороге и с трудом пытался держаться прямо, выглядел как похудевший и постаревший на десять лет Жавер, но глаза у него были чужие – пустые, подернутые пеленой, как у старой собаки.
– Садись, – Видок оторопело указал на стул.
Жавер повиновался, хотя и с некоторым трудом. Зрение его пока еще подводило.
– Месье Видок, – он заглянул в глаза шефу. Тот почувствовал, как на спине проступает холодный пот, – если вы не готовы предоставить мне увольнение, я прошу, по крайней мере, о переводе.
– К-куда? – задохнулся Видок.
– Не могу сказать точно. Но, если позволите, я бы счел наилучшим вариантом некий маленький городок, где требуется поддерживать порядок.
– Ты собираешься ловить проституток и штрафовать пьяных возчиков. – Видок видел в своей жизни многое, но это… не лезло ни в какие ворота. Он тайком ущипнул себя, чтобы убедиться, что не спит.
– Если в этом будут заключаться мои обязанности, то да.
– Ты что, хочешь сказать, что станешь обыкновенным сельским инспектором? – Видок никак не мог поверить в происходящее. – Ты?
– Надеюсь на это, месье.
– Какого черта?
– Так будет лучше, месье.
– Ладно, черт с тобой. Зайди через пару дней. А теперь убирайся, чтобы я тебя не видел, – последние слова Видок произнес со злобой, которой сам от себя не ожидал.
Жавер кивнул, поднялся и вышел. Его уход был бы исполнен мрачного достоинства, если бы, выходя, он не врезался в косяк.
Спустя два дня Видок вновь услышал те же шаги. На этот раз они звучали ровнее. Он встретил посетителя у двери.
– Вот твое назначение, подписано лично Англесом. Мон-что-то-сюр-какая-то дрянь. Не знаю, где это, и знать не хочу.
– Спасибо, месье, – Жавер безо всякого выражения взял бумагу.
– Жавер, ну какого черта?
Тот опять посмотрел бывшему начальнику в глаза тем же пустым взглядом.
– Считайте, что Франсуа Жавер, бывший надзиратель каторжной тюрьмы в Тулоне, бывший гренадер Императора, бывший сотрудник полиции Парижа, погиб при попытке задержать рецидивиста и беглого каторжника, известного под именем Фюре. Так будет справедливо, месье… – он вздохнул. – Так правильно, Эжен. Не спорь.
– Ты бы хоть со стариком Тьерри попрощался. Ты ему как сын, если не больше.
По лицу Жавера пробежала судорога:
– Я убил его племянника.
Он развернулся на каблуках и направился вниз по лестнице.
Видок проводил его взглядом.
Вернувшись в кабинет, он долго сидел, глядя невидящим взглядом в стену. Наконец, словно собравшись с мыслями, он кликнул посыльного.
– Добудь мне две, нет, три бутылки. Того же, что обычно.
– Месье? – Видок при всех своих недостатках не имел привычки пить днем.
– Погиб один из моих лучших людей, надо помянуть.
Название: Преступление в Пустоши
Автор: WTF Les Miserables
Бета: WTF Les Miserables
Размер: мини, 2251 слово
Персонажи: Жавер, Мариус, Петушиный час, семья Тенардье, клерики, штурмовики и персонал Тетраграмматона в количестве
Категория: джен
Жанр: экшн
Рейтинг: G - PG-13
Краткое содержание: к клерику Тетраграмматона Жаверу приходит некий Мариус с сообщением о готовящемся преступлении.
Примечания: кроссовер с фильмом "Эквилибриум", ретеллинг глав 14, 20 (частично), 21 книги 8 части 3 "Мариус"
Размещение: только после деанона
Для голосования: #. WTF Les Miserables - работа "Преступление в Пустоши"
«...Прозиум – великий эликсир забвения, опиум нашего народа, клей нашего великого общества, спасительное лекарство, которое вывело нас из уныния и печали, из глубочайшей бездны меланхолии и ненависти. С его помощью мы анестезируем грусть, аннигилируем ревность, стираем ярость. И пусть мы стираем заодно такие родственные импульсы как радость, любовь и восторг, это справедливая жертва. И мы возносим хвалу прозиуму за то, что он даровал нам полноту бытия и сделал нас великим обществом…» – голос Вождя, казавшийся монотонным от бесконечного воспроизведения везде, где только возможно поставить динамик, не раздражал впервые с того дня, когда Мариус отказался от приема. Тогда этот голос, лившийся непрестанно чуть ли не с каждой стены, впервые стал пугающим – как лавина, как поток. Он заставил Мариуса просидеть первые несколько дней в квартире, никуда не выходя и ни с кем не пытаясь связаться, почти судорожно закрывать уши от явно не слышной ему трансляции у соседей. Сейчас же, ведомый важностью и срочностью своего дела и почти забытым из-за него страхом разоблачения, Мариус почти не замечал вдохновенного бубнежа в коридорах и залах.
Человек – клерик – к которому он обратился со своим делом, напротив, явственно слушал все эти «… в пользу обобщенности… единообразие и взаимоподобие…». Когда Мариус шагнул к его столу, оказавшемуся ближайшим ко входу в зал, клерик поднял голову и пристально вгляделся в представшее перед ним явление. Явление кашлянуло и выдало:
– Преступление в Пустоши, – ещё не до конца произнеся свою фразу, оно, вероятно по неизменившемуся, но приобретшему неуловимый скептический характер выражению лица напротив, догадалось о крайней неинформативности подобного заявления и, стремясь исправиться, зачастило. – Срочно. Секретно.
– Говорите. Быстро.
– Мне удалось узнать, что сегодня вечером в южной части Пустоши в дом со знаком «50/52» заманят и, наверное, убьют гражданина Либрии. Я могу описать шестерых из тех, кто собирается это сделать, об остальных только слышал.
– Описывайте.
Во время рассказа Мариуса о человеке, которого он, Мариус, знает только с виду, о том, что он, Мариус, случайно услышал о планах некого Жондрета, с которым знаком лишь шапочно, захватить этого неизвестного, о сообщниках Жондрета: его семье, Крючке, по прозвищу Весенний, также известном как Гнус, двух непроименованных парнях, возможном распределении обязанностей между членами банды, теоретическом времени начала – шести часах, происходили две вещи. Клерик, внимательно слушавший сообщение, перестал просвечивать «сознательного гражданина» выворачивающим если не душу, то карманы, взглядом металлодетектора у входа в Тетраграмматон, анализируя поступающую информацию. «Сознательный гражданин», которого перестало перетряхивать под этим взглядом, обнаружил, что, вопреки обстоятельствам, ему почти спокойно в компании того, кто вполне способен в любой момент небезосновательно его арестовать.
Когда Мариус ещё раз назвал адрес, клерик бесстрастно спросил:
– Двухэтажный дом с перекрытым чердаком. Само нападение планируется совершить в крайней комнате второго этажа?
– Да. Разве вы знаете этот дом?
Клерик в очередной раз воззрился на Мариуса, – на этот раз не пронзительно, но испытующе. Помолчал. Ответил, взяв ручку и положив перед собой лист бумаги:
– Определенно, – помолчал ещё, глядя на лист, и продолжил, обращаясь скорее к нему, нежели к посетителю: – Это очень похоже на Петушиный час.
– Я слышал что-то подобное, – стараясь не выдать удивления. – И только что вспомнил. Те двое, лохматый и бородатый, упоминали его. «Промашки не будет, – говорили они, – За дело взялся Петушиный час». И что-то про какую-то тележку. Папаши Бесфамильного, что ли?
– Вы услышали верно, – не отрывая глаз от бумаги. – Лохматый тогда Брюжон, бородатый – Два Миллиарда. Папаша Бесфамильный… – кинув быстрый взгляд на Мариуса. – Вы видели только тех, кого описали?
– Да.
– Молодого человека, похожего на обучающегося?
– Нет.
– Высокого мужчину нормостенического телосложения, вес – под сто килограмм?
– Нет.
– Мужчину предпенсионного возраста, похожего на служащего, иногда пропускающего дозу?
– Нет.
– Четвертого вы видеть и не могли, его и клерики не всегда видят.
– Нет, не видел. Кто все эти люди?
– Петушиный час, как вы и сказали, – ответил клерик, задумавшись. И вдруг снова посмотрел в упор. – Вы боитесь?
– Кого?
– Этих людей.
– Не больше, чем вас.
– Хороший ответ, – прищурился клерик. Мариус посмотрел на него выжидательно. – Вы были в этом доме?
– Да.
– У Вас есть ключи от входных дверей?
– Да.
– Дайте их мне.
– Возьмите полицейский отряд, когда пойдете туда, – счел нужным посоветовать Мариус, передавая ключи. Лицо клерика приняло уже мелькавшее на нем в начале разговора неуловимое выражение. Он наклонился к столу, протягивая руку к нижнему ящику, достал оттуда некий механизм, напоминающий пистолет с очень коротким стволом, и произнес, протягивая его Мариусу:
– Возьмите. Спрячьтесь в доме. Вас не должны заметить. Вы должны видеть заходящих в комнату. Когда все будут в сборе, подойдите к окну или двери и выстрелите. Если на Вас попытаются напасть, стреляйте на поражение. Первый патрон, вот этот, – палец клерика уперся в ствол над нужным, – светошумовой, остальные – травматические. Попадание на коротких дистанциях в голову или шею может повлечь летальный исход, в корпус или конечности – затормозить противника. Главное – не спешите. Нужно, чтобы собрались все. Надеюсь, это понятно.
Мариус взял орудие и попытался устроить его в правом кармане общегражданского пальто.
– Слишком заметно. Лучше во внутренний, – прокомментировал наблюдавший за его усилиями клерик. – А теперь – время.
– В шесть.
– Да. Время есть. Но не все остальное. Идите. Не забудьте про сигнал.
– Не переживайте, – саркастичнее, чем было безопаснее себе позволять, посоветовал Мариус.
Когда он уже начал отходить от стола, его владелец окликнул:
– Если события начнутся раньше, свяжитесь со мной. Клерик Тетраграмматона Жавер.
Дверь за Мариусом закрылась в тот же момент, когда к столу Жавера подошел один из множества клериков, присутствовавших в зале:
– Он выглядел подозрительно.
– Окраска кожных покровов, их явная влажность, мимика, моторика, дикция, подбор слов, построение фраз.
– Запах. Состояние одежды.
– Разумеется.
– Ты видел это не хуже меня.
– Он приведет нас к группе эмоциональных преступников, совершающих нападения в Пустоши.
– Так это был допрос?
– В какой-то степени. Мне нужно подготовить операцию.
«…Мы ставили перед собой цель избавить человечество от войны, и направили силы не на устранение симптомов, а на искоренение самой болезни. Мы отказались от индивидуальности в пользу обобщённости. Насадили единообразие и взаимоподобие, позволяющее всем мужчинам, женщинам и детям нашего великого общества жить идентичными жизнями. Концепция единообразной жизни позволяет любому из нас наслаждаться полнотой каждого момента, не отвлекаясь на сравнения и сопоставления…» – голос Вождя, не слышимый большинством клериков уже после первых дней работы в Тетраграмматоне, провожал Жавера по коридору до Центра планирования операций, чтобы возобновиться там, не потеряв ни единого слова. Из-за вытянутого от стены до стены стола, перегораживающего проход в основное помещение Центра, поднялся служащий, глядя на вошедшего спокойно и выжидающе.
– Тетраграмматон клерик первого класса Жавер. Операция по захвату организованной преступной группы. Сектор два-шестнадцать. Начало операции – сегодня в 17:00. Понадобится обычная группа, – компьютер, обычно обрабатывающий подобные запросы, поступающие в электронном виде, мерно гудел, клацали под пальцами служащего кнопки. Дооформив, он сделал запись в стоящей рядом с компьютером книге и развернул её к Жаверу:
– Распишитесь здесь, клерик. Вам назначена группа лейтенанта Эндрюса. Они находятся в помещении 4 Штурмового подразделения. Вот ордер. Напоминаю, лейтенант Эндрюс тоже обязан на нем расписаться.
– Благодарю вас, – Жавер взял протянутый документ. Ордер, получаемый в явочном порядке только в случае возникновения необходимости проведения незапланированной операции менее чем за 5 часов до самой операции, лег во внутренний карман, сам же клерик направился к выходу, как и прежде провожаемый речью Вождя.
В Пустоши, как и всегда перед операциями, было тихо, темно и пыльно. Следует отдать должное – после операций там обычно было точно так же. Лишь во время захвата, штурма или просто расстрела вечная тишина Пустоши, разбавляемая лишь далекими неясными звуками, взрывалась автоматными очередями, криками – в основном – очередных повстанцев и безжалостным светом прожекторов на крышах штурмовых машин. Все это в совокупности длилось недолго и быстро сменялось темнотой и тишиной.
Легкий морозец, отчаявшись нападать на защищенных почти ото всего черно-серой броней штурмовиков, переключился на клериков, расцветив им скулы и кончики ушей. Напарник Жавера передернул плечами, стряхивая подбиравшееся к ним ледяное напряжение, когда из двухэтажного дома со знаком «50/52» вышли две массивные фигуры, в одной из которых приблизительно угадывалась женская.
– Проследи за ними. Если попытаются попасть в город – не препятствуй. Будут искать арестованных – захватывай и свяжись с нами, – тихо проинструктировал коллегу Жавер. – Возьми двух штурмовиков.
Второй клерик махнул сидевшим рядом людям в камуфляже и попытался сорваться с места, увидев выезжающий из невысокого помещения старый, но несомненно функционирующий автомобиль.
– Невозможно, – остановил его Жавер. – Лучше свяжись с КПП, пусть пошлют дирижабль проследить.
Оставшись один, он кинул взгляд на часы. Предполагая возможность упустить преступную группу или схватить не всех её членов, он не стал останавливать пришедшего гражданина Либрии, несмотря на то, что его «благотворительность» сильно напоминала эмоциональное преступление, ограничившись захватом обеих девушек и парня, отправленных, очевидно, для предупреждения о возможной опасности на случай появления патруля или других банд. Все трое теперь сидели в машине штурмовиков, скрученные и лишенные возможности говорить.
– Клерик, – ожил наушник голосом связиста КПП, – ваш объект направляется обратно тем же путем, каким уезжал. Отчет о маршруте?
– Позже. Направьте его в Тетраграмматон на мое имя, – отреагировал подошедший напарник.
– Куда они ездили? – включился в разговор Жавер.
– Нежилой объект в Пустоши, в двадцати километрах на юг от вас. Мы проверили его термовизором.
– Благодарю вас. Отбой. – Обращаясь к Жаверу. – Что скажешь?
– Нам следует перейти ближе. Зайдут – стандартная схема окружения. Один штурмовик остается у гаража. Остальные идут с нами в дом. Ключи у меня. Действовать тихо.
Дом встретил силы либрианского правопорядка звуками отдаленного спора. Незапертая дверь крайней комнаты на втором этаже – до которой оказалось абсурдно легко дойти без особого шума – открылась от аккуратного пробного толчка Жавера, позволив ему услышать обрывок этого спора:
– …может, ещё в русскую рулетку сыграть предложишь? Кто живой, тот и первый?
– Не подойдет ли вам для этого мой пистолет? – концепцию «черного юмора» ему объяснили в далеком детстве, но прибегать к ней Жаверу ещё не приходилось. Что не помешало ему держать пистолет рукояткой вперед на предусмотрительно недосягаемом – по крайней мере, быстро – расстоянии от членов банды.
Те переглянулись. Жавер сделал ещё шаг, перехватывая пистолет другой рукой и давая возможность штурмовикам занять комнату. Около задвинутого фанерой окна один из бандитов протянул тому, кого Мариус называл Жондретом и который несколько ранее обозначил себя как Тенардье, пистолет со словами:
– Это Жавер. Ты как хочешь, а я рядом с ним волыной размахивать не хочу.
– Дай сюда ствол!
– Как хочешь. – Проименованный клерик развернулся в их сторону. Тенардье поднял пистолет.
– Не выстрелит, – прищурился в его сторону Жавер. Послышался сухой щелчок осечки. В этот же момент члены банды смогли бы начать соревнование по количеству нацеленных на них дул со вполне явным победителем. Этот победитель со злостью отбросил пистолет от себя, прямо под ноги одному из штурмовиков, ногой продолжившему движение несчастного механизма.
– Сдаюсь, – выставил перед собой руки ладонями вверх его бывший обладатель. Остальные последовали его примеру, не сопротивляясь далее надевающим на них наручники бойцам.
Из угла, менее остальных освещенного горящим в бочке посреди комнаты огнем послышалось рычание, выдающее давний отказ от прозиума и сильнейшую ярость. Несколько штурмовиков повернулись туда и наставили автоматы на источник звука – ту самую женоподобную фигуру, выходившую около получаса назад. Фигура держала над головой очевидно вывороченный из одной из стен дома силикатный кирпич..
– Не стрелять, – приказал голос Жавера из-за спин. Одним длинным шагом он оказался перед ними, спокойно глядя на явную и неприкрытую конклюдентную угрозу жизни и здоровью окружающих. Угроза взрыкнула ещё раз и кинула свой снаряд, целясь в голову стоящего перед ней клерика. Клерик слегка развернулся и левой рукой плашмя ударил по пролетавшему мимо кирпичу сверху, гася инерцию. Кирпич шумно ударился о пол, казалось, вышибив из кинувшей его женщины дух. Она обвисла в схвативших её руках штурмовиков, причитая что-то о «своих девочках» и «бедной семье».
Жавер тем временем, послав часть отряда обыскивать помещения, приступил к опознанию, называя стоявших перед ним преступников по кличкам без упоминания имен, зарегистрированных в Либрии. На Гнусе – том, что отдал свой пистолет Тенардье – комната наполнилась тихим монотонным гудением, заменившим на время засады обычный зуммер сигнала о приеме прозиума. В этот момент обоснованно подозреваемый в совершении эмоционального преступления гражданин Либрии, в силу не оказываемого сопротивления оставленный без наручников, рванул в окно, окончательно срывая сдвинутую ранее фанеру и проламывая стекло. Из-за окна донесся глухой стук, звуки ударов и голос, требующий остановиться. Через мгновение это сменилось звуком мотора и автоматных очередей.
Штурмовики, бандиты, клерики, странная бочка, в которой горел огонь, делали и так не большое помещение ещё меньше. Закончив предварительное опознание, Жавер предоставил коллеге выводить арестованных, а сам оглядел комнату, пользуясь все тем же неверным и мятущимся светом. Его внимание привлекли бумажка с криво нарисованным либрианским крестом из четырех соприкасающихся основаниями букв "Т" и монетка с заточенным зубчатым краем. Он аккуратно запаковал их в пакеты для вещественных доказательств, сделав мысленную зарубку посоветовать явящейся днем досмотровой группе использовать малые переносные прожекторы.
У двери комнаты его ждал лейтенант Эндрюс, сдвинувший щиток шлема вверх.
– Операция завершена, клерик? – с лишь частично вопросительной интонацией спросил он.
– Практически, лейтенант. Вы упустили того либрианца?
– За ним проследят с воздуха, клерик.
– Только до города. Что со зданием? Был ли в нем ещё кто-нибудь?
– Никак нет, клерик. Предварительный обыск также не показал наличия предметов, классифицируемых как ЕС-10, однако была найдена одежда и остатки пищи. Досмотровая группа прибудет позже?
– Да. Лейтенант, оставьте охрану, погасите этот огонь и опечатывайте здание. Операция завершена.
– Позвольте комментарий, клерик?
– Да, лейтенант?
– Ограничение на применение огнестрельного оружия не снизило эффективность операции.
– Что вы понимаете под эффективностью, лейтенант?
– Преступная группа захвачена, никто из моей группы не пострадал.
– Благодарю вас, лейтенант. Это все?
– Так точно, клерик.
– Не забудьте потушить огонь, лейтенант, – начал движение к выходу Жавер. Дом затихал по мере своего освобождения от штурмовиков, на производимые ими звуки стала постепенно накладываться вечная тишина Пустоши.
Название: Зарницы
Автор: WTF Les Miserables
Бета: WTF Les Miserables
Размер: мини, 1201 слово
Персонажи: Жавер, Вальжан и все-все-все...
Жанр: юмор
Рейтинг: G - PG-13
Краткое содержание: История о том, как все персонажи, кроме одного, офанонились и собрались на ФБ. И что из этого вышло...
Размещение: только после деанона
Для голосования: #. WTF Les Miserables - работа "Зарницы"
– Нет! – голос Жавера был тверд. В нем сквозила каменная непоколебимость. Собственно, каменную непоколебимость являл собой в данный момент весь инспектор: выражение лица, взгляд, скрещенные на груди руки, – все это вместе и по отдельности говорило о том, что "нет" – его последнее слово и другого не последует.
Он стоял спиной к окну и мрачно смотрел на стоящего перед ним Вальжана.
Тот выглядел растерянным, даже – потерянным, и на лице его было написано неприкрытое отчаяние.
– Нет? Но... Почему?!
– Почему? – презрительно усмехнулся Жавер, – Ты еще спрашиваешь – почему? Ты не хуже меня знаешь, к чему это может привести. К чему это всегда приводит. Я не желаю в этом участвовать! Этот ваш... фандом...
Последнее слово он произнес с особым отвращением, после чего скривился, словно ему предлагали сожрать пиявку. Без соли и без перца.
– Да причем тут фандом! – бывший номер 24601 всплеснул руками и нервно заходил по комнате, – ты не понимаешь! Это другое! Фандом! Да мы сами себе – фандом! – Он говорил, а инспектор слушал, не меняясь ни в лице, ни в позе, – Мы сами, понимаешь? – сами! – все решаем. На добровольной основе. Вон, Мариус с Козеттой обещали НЦу в количестве… За всякие извращения, насилие, кровь-кишки Тенардье сотоварищи взялся. Тенардьиха тоже рвется в бой. Только не определилась, что ей ближе – флафф или с БДСМ что-нибудь... Или и то, и другое сразу...
Инспектор удивленно кашлянул:
– Это как? Кровавые сопли с сахаром?
– Вроде того... А что ты думаешь? Она справится, у нее потенциал – ого-го! А как гонит Грантер, ежели его напоить немного! Ты бы слышал! Такие идеи задвигает! Монпарнас с Эпониной обещали замутить что-то рейтинговое, но пока только таинственный вид делают, без конкретики... Ребята из АВС артерами вызвались быть, благо Грантеровских идей на всех хватает... Да что на всех – его на пять фандомов хватит!
– А Гаврош будет вас всех троллить, чтобы не расслаблялись?
Вальжан добродушно ухмыльнулся:
– Ну, этот шалопай всегда найдет, чем себя занять...
– А вот теперь ответь, – медленно, с расстановкой, произнес Жавер, нависая над Вальжаном, и лицо его стало еще непримиримей и тверже, хотя минуту назад казалось, что дальше уже некуда, – если у вас все так замечательно, зачем вам я? А? – Инспектор грозно надвинулся на Вальжана. – Тебе не кажется, что в этой вашей раскладке одного пункта не хватает?!
– То есть как это – зачем? – Вальжан сперва даже опешил от такого вопроса, а потом ринулся в словесную контратаку, – А какой мы без тебя фандом? А? Неполноценный, вот какой! Нас же все аноны засмеют! Фандом, в котором отсутствует один из ключевых персонажей! Смешно! Это как ЗВ без Вейдера, ГП без Снейпа или СТ без Спока!
– Вот-вот! – хмуро и многозначительно обронил Жавер.
Вальжан запнулся и взгляд его медленно потух. Он как-то разом осунулся, потоптался на месте, беспомощно огляделся, добрел до единственного в комнате стула и тяжело опустился на него. Посидел с минуту, разглядывая собственую обувь, после чего произнес бесцветным голосом:
– Ты пойми... Без тебя у нас заявку просто не примут.
– Почему это не примут? – скептически ухмыльнулся инспектор. Его несколько смутил этот внезапный переход от азарта к безнадежности, но признаваться себе в этом он не имел не малейшего желания.
– Я же говорю, – все тем же бесцветным голосом смертельно уставшего и обреченного человека ответил Вальжан. – Ты ключевой персонаж. Без тебя никак. Ты должен хотя бы формально присутствовать. Мы могли бы без даже Тенардье заявиться. Или, там, без азбучников… Но без тебя… Ничего не получится. Ладно, – он хлопнул себя по коленям, – пойду… Скажу ребятам… Что уж...
Жавер скривился – на этот раз так, словно все-таки сожрал пиявку, скрипнул зубами, сделал два решительных шага и процедил сквозь стиснутые зубы прямо в поднявшееся к нему лицо:
– Пообещай мне, что никакой инициативы с твоей стороны в отношении меня не будет. Ни-ка-кой! Слышишь?
– Да… Да, конечно! – Растерянность на лице Вальжана сменилась радостью. – Обещаю! Хочешь – на подсвечниках поклянусь?
– Не стоит… – мрачно бросил Жавер, вернулся к окну и снова застыл там каменным изваянием.
– Значит, – Вальжан все еще не мог поверить в свою удачу, – ты согласен?
– Считай, что так, – по-прежнему сквозь зубы ответил инспектор.
– Ребята! – завопил Вальжан, вскакивая со стула. – Он согласился!
Жавер вздрогнул от неожиданности, а дверь в его комнату резко распахнулась и в нее устремилась возбужденно-радостная толпа. Первым ворвался неугомонный Гаврош, подскочил к инспектору и восторженно провозгласил:
– Отлично, что вы с нами, месье легавый! Теперь мы точно всех порвем!
– Так, – Вальжан ухватил его за локоть и развернул к себе, – ты у нас малый шустрый, дуй к оргам, подавай заявку!
– Будет сделано в лучшем виде! Глазом моргнуть не успеете! – Гаврош, ввинтившись в толпу, скрылся с глаз.
Тем временем в помещении было уже тесно от собравшихся, которые наперебой выражали свою признательность инспектору за его согласие, и от всего этого потока благодарностей ему невыносимо хотелось провалиться сквозь землю.
К нему протолкались Мариус с Козеттой. На их лицах играл возбужденный румянец.
– Ох, месье Жавер, вы не представляете, как я вам благодарна! – защебетала девушка, а стоявший рядом супруг только кивал в такт ее словам. – Я так волновалась, что вы откажетесь! Папа этого бы не перенес… Он так переживает. Это же его затея… Я не знаю, как выразить свою признательность. Но… вот! – И, встав на цыпочки, она внезапно чмокнула инспектора в щеку, обеспечив всем еще несколько минут каменной инспекторской неподвижности. Грантер радостно осклабился и отсалютовал уже наполовину пустой бутылкой.
Меж тем, скромно опустив глаза, Козетта повернулась к Мариусу:
– Извини, я не спросила тебя, можно ли…
– Ничего-ничего… Все-таки такое событие, – ответил тот, нежно прижимая ее к себе. – Но... за это это ты должна мне теперь не меньше сотни поцелуев.
Потом он повернулся к Жаверу и, зардевшись еще сильнее, произнес:
– Да, месье инспектор, я все хотел, но никак не мог собраться... поблагодарить вас за пистолеты. Они здорово пригодились на барркикаде. Ох, простите! Мне, наверное, не следовало…
Жавер, который наконец-то сумел снова заставить себя дышать после неожиданной выходки мадам Понмерси, хотел было ответить, но не успел.
– Приняли! – раздался радостный вопль ворвавшегося в комнату Гавроша.
Все разом повернулись в его сторону, раздались крики «ура!» и аплодисменты, народ начал обниматься и поздравлять друг друга, откуда-то появились бутылки с шампанским, захлопали пробки, начали наполняться бокалы, полетели ленты серпантина, загремели произносимые тосты…
Жавер, все так же стоя у окна, мрачно глядел на этот праздник жизни и чем дальше, тем больше сожалел о принятом решении. Он уже предвидел... нет, представить себе, что именно предвидит, он не мог, – то было абстрактное ощущение грядущих ужасов без какой-либо реальной конкретики. То самое мерзкое ощущение, которое когда-то не давало ему покоя в Монрейле-Приморском и в итоге вылилось в весьма паскудную историю.
В какой-то момент ему удалось выдернуть из шумной толпы Вальжана, что-то увлеченно обсуждавшего с мадам Тенардье. Жавер не был уверен, что хочет знать, что именно.
– Помни, – крепко ухватив его за плечо, поскольку бывший каторжник явно пытался вернуться к прерванной беседе, произнес инспектор, – ты обещал!
– Что? – рассеяно произнес тот, вглядываясь в толпу в поисках потерянной собеседницы, – А! Да-да! Вся инициатива будет исключительно с твоей стороны…
– Что?! – Лицо Жавера исказилось гневом, и он резко развернул Вальжана к себе.
– Э-э-э… Шампанского, инспектор? – с самым невинным видом предложил тот.
URL записиНазвание: СверхноваяАвтор: WTF Les Miserables
Бета: WTF Les Miserables
Размер: драббл, 275 слов
Пейринг: Грантер/Анжольрас
Категория: канонный слэш
Жанр: драма
Рейтинг: G
Предупреждения: смерть героев, прописанная в каноне
Примечание: основано на тексте романа.
Для голосования: #. WTF Les Miserables - работа "Сверхновая"
Грантер плавал в мутной зеленоватой воде: она поддерживала его снизу, не давая уйти на самое дно, и давила сверху, заставляя смотреть на свет над головой словно через дешевое бутылочное стекло, неровное и испещренное пузырьками. Он не знал, сколько времени провел в таком состоянии, паря в водной толще. Здесь было хорошо, тихие волны проходили сквозь него, он чувствовал себя пустым и прозрачным. Он сам был волной. Здесь не нужно было двигаться, не нужно было думать. Здесь не было никаких революций…
Революция? Волна, которая была Грантером, прервала свой спокойный бег. Где-то внутри нее вспыхнула яркая точка. «Ты опять подвел его, Грантер!» – означала эта точка, и она была болью. Нестерпимой, невыносимой болью, от которой тихие воды вскипели и исторгли из себя боль. Боль была Грантером.
Когда он открыл глаза, ему в ноздри ударил страшный запах. Потребовалось мгновение, чтобы понять, что пахнет кровью и порохом. Он вскочил на ноги, огляделся.
Дальний угол комнаты горел ярким, нестерпимым светом. Мгновение Грантер смотрел туда, как завороженный, обжигая глаза. Только какое-то постороннее движение заставило его заметить, что между ним и светом – непреодолимая стена в двенадцать солдатских спин и двенадцать ружей. Боль снова запульсировала внутри Грантера, и сведенным судорогой горлом он смог сказать единственные возможные слова. Единственные – мелькнула у него в голове мысль – которые ему вообще стоило произнести в своей жизни.
– Да здравствует Республика! Я с ними заодно!
И еще два слова:
– Ты позволишь?
Свет коснулся его, и в этот момент в груди Грантера что-то разорвалось, заливая весь мир белым, нестерпимым сиянием. Свет заполнил его насквозь, выжег все, что было Грантером, выжег тьму, боль, стремление забыть. Когда его грудь пронзили четыре пули, он ничего не почувствовал. Грантера уже не существовало.
Название: Он вошел, никем не замеченный
Переводчик: WTF Les Miserables
Бета: WTF Les Miserables
Оригинал: He obscurely entered by TheHighestPie; разрешение на перевод получено
Размер: мини, 1037 слов (оригинал)
Персонажи: Жан Вальжан
Категория: джен
Жанр: общий, драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: "По слухам, в тот самый декабрьский день, когда в сумерки, с мешком за спиной и с терновой палкой в руках, никем не замеченный, он вошел в городок Монрейль-Приморский, в здании ратуши вспыхнул пожар. Незнакомец бросился в огонь и, рискуя жизнью, спас двух детей, которые оказались детьми жандармского капитана; по этой причине никому не пришло в голову потребовать у него паспорт. Имя его стало известно позднее. Его звали дядюшка Мадлен." (с)
Примечание: основано на тексте романа.
Для голосования: #. WTF Les Miserables - работа "Он вошел, никем не замеченный"
I
Стояли декабрьские сумерки, когда Жан Вальжан вошел в Монрейль-Приморский и увидел пожар в здании ратуши. Неподалеку какая-то женщина отчаянно кричала, что внутри остались ее дети. Все быстро обдумав и избегая толпы, Вальжан сбросил свой мешок, забежал за угол и через окно, с разбега разбив стекло, ворвался в здание.
Внутри будто пламенело чистилище. Он замер в двух шагах от окна. Еще оставалось время спастись, найти другой городок, начать все сначала, – но он знал, что епископ отпустил его на свободу именно ради этой минуты. Либо он сумеет спасти ребенка – детей – либо погибнет сам, а может, то и другое вместе. Либо он выживет и станет героем, либо примет смерть со спокойной совестью. И разумеется, жизнь каторжника по сравнению с жизнью ребенка не стоит ни гроша. Перекрестившись, Вальжан бросился вперед.
Он крикнул, и в ответ ему раздались детские голоса. Они доносились со второго этажа, и он взбежал к ним по полыхающей лестнице. Дверь в нужную комнату была перегорожена загоревшейся балкой, и он сломал ее ударом ноги. Двое детей, девочка и мальчик, съежились посреди комнаты; из глаз их сплошным потоком текли слезы, а руки были сложены в молитве. Они в ужасе приоткрыли рты, но не могли вымолвить и слова. Он схватил их под мышки и выбежал обратно. Лестница уже обвалилась, но наверху рядом с нею было окно. Он разбил его своей терновой палкой, велел детям уцепиться за свою спину и, как умел когда-то в Тулоне, спустился вниз по отвесной стене.
Он оказался на виду у толпы; все кричали от радости. Мать и отец выбежали к нему навстречу и подхватили детей у него со спины. Не отпуская от себя малышей и плача от счастья, они втянули и его в крепкие объятия. Он тоже заплакал: епископ простил его, и Господь судил в его пользу. Отныне он будет честным человеком.
II
Стояли декабрьские сумерки, когда Жан Вальжан прокрался в Монрейль-Приморский, размышляя, как без документов быть принятым среди жителей города. Если Тулон и научил его чему-то, так это тому, что человек сам кует свою удачу. Он не мог ждать случая или подходящей возможности, чтобы войти к горожанам в доверие; он сам должен был обо всем позаботиться.
Рядом с ратушей – у ее восточной стены, которая не видна с главной площади – неизвестно зачем была сложена куча сухой соломы. Вальжан подумал, как легко она могла бы загореться. Одна-единственная свеча мерцала в окне второго этажа – и пока он раздумывал, ее уже погасили. Он осматривался и размышлял почти всю ночь, но в здании было по-прежнему тихо и темно. Когда его сморил сон, он ушел в поля.
На следующий день, на закате, он опять пришел к ратуше. Снова погасла та же свеча, снова всю ночь царила тишина. То же было и на третью ночь.
На четвертую ночь – когда свечу уже погасили, но еще не до конца стемнело небо – он поджег солому, а затем отбежал подальше и стал ждать. Здание загорелось, вскоре послышались крики, начала собираться толпа с ведрами воды. Он вылез из тех кустов, где прятался, и поспешил навстречу людям, уверенный, что в неразберихе никто и не подумает спросить, откуда он взялся. Он поможет им потушить пожар, а после скажет, что, должно быть, потерял свой паспорт во всей этой сутолоке. Одним махом он добьется общего доверия и сделается новым человеком. Бывший каторжник догорал в огне пожара, совершив свое последнее преступление.
В этот миг он услышал нечеловеческий вопль изнутри здания. Оно занялось огнем гораздо быстрей, чем он рассчитывал. Внутри кто-то был. Судьба настигла его, – из осмотрительного поджигателя он превратился в убийцу. Пожар теперь полыхал в его мозгу.
Не заботясь о том, что его увидят – какое ему дело до людей, когда его видит сам Господь? – он протолкался сквозь толпу и вбежал в главную залу. Затем взлетел вверх по лестнице, навстречу крикам – как громко эхо разносит звуки внутри помещения! – прорываясь сквозь пламя и дым, через двери, он бежал, горя нетерпением спуститься в заслуженный ад.
То были двое детей, и отсветы пламени играли у них на лицах – перед его глазами встала сцена из Апокалипсиса.
III
Стояли декабрьские сумерки, когда Жан Вальжан вошел в Монрейль-Приморский и увидел пожар в здании ратуши. Он шел со стороны, противоположной главному входу, и не был виден толпе, что собралась вокруг горящего здания. Он не знал, почему подходит все ближе; его тянуло туда, как ночного мотылька, летящего к свету, как яблоко, что клонится к земле. Вдруг откуда-то с верхнего этажа до него донесся детский крик; и тот же порыв, который когда-то заставил его разбить кулаком стекло булочной, чтобы накормить голодного ребенка, теперь всколыхнул ум этого каторжника и толкнул его в палящий огонь. Его поступки были поступками человека, которому нет дела до расчетов и последствий. Увечье, гибель, раскрытие, поимка – ему было все равно, что с ним станется. То был ангел в образе человека, человек с нутром зверя.
После Жан Вальжан не сумеет вспомнить, как выглядел тот ад, где он отыскал двоих детей, и на что походили их лица при появлении внезапного спасителя. Он не сможет вспомнить пораженных криков толпы при виде незнакомца, который, прижимая к себе малышей, вырвался из объятого пламенем входа. Он не вспомнит, как с облегчением и благодарностью плакали отец и мать. И как он сам рухнул наземь, как только передал в объятия родных спасенных детей.
Он пришел в себя в теплой постели, а вокруг него звучали теплые голоса. Он открыл глаза и увидел улыбающуюся женщину, всю в белом. Неужели он в Раю? Нет, он был по-прежнему на земле. Он продолжал смотреть на женщину непонимающим взглядом, но какой-то таинственный голос прошептал ему, что теперь новый переворот, подобный тому, который когда-то разрушил его жизнь, вновь повернул его судьбу на правильный путь.
Название: За стеной
Автор: WTF Les Miserables
Бета: WTF Les Miserables
Размер: мини, 1500 слов
Персонажи: Жавер, Эжен-Франсуа Видок
Категория: джен, никому, кроме автора, не заметный намек на слэш
Жанр: драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: Жавер в Париже и Жавер в Монрейле – два разных человека. Но почему?
Примечание: основано на тексте романа. Более важное примечание: За вдохновение спасибо AmZ.
Для голосования: #. WTF Les Miserables - работа " За стеной"
– Он должен быть один, – начал высокий человек в темном рединготе, обращаясь к двум другим, моложе его и ниже на голову. Они стояли в грязи на разъезженной дороге парижского пригорода. Неподалеку, за линией чахлых деревьев виднелось что-то похожее на склад. Или когда-то бывшее таковым.
– Что? – в один голос переспросили собеседники. – Чертов дождь, ни слова ни слышно.
– Я думаю, что он один, – повторил высокий, – но вы оба не забывайте пользоваться головой. Здесь не армия, мертвые герои никому не нужны.
Его собеседники согласно кивнули.
– Особенно ты, Тьерри, – если бы не было так темно, то можно было бы заметить, как пронзительно он смотрит на одного из молодых людей. – Я не намерен доставлять твоему дяде труп с парой лишних дырок и объяснять, как это вышло.
Тот, кого звали Тьерри, мрачно кивнул.
– Да, господин Жавер, – ему явственно хотелось огрызнуться, но не позволяла ситуация.
– Черт бы побрал Эжена с его префектом, – про себя, ни к кому не обращаясь, пробормотал Жавер – а это был именно он, хотя, признаться, встреть его тогда кто-либо из наших читателей, он бы не сумел его узнать.
– Жавер? – Третий собеседник, от которого мы до сих пор не слышали ни слова, неуверенно вступил в разговор. – Может быть, отложим это дело? Ну, то есть, дождь, ни черта не слышно и все такое...
– Не дело, а операцию, Кретьен, где твои манеры, – фыркнул Жавер, – и как ты себе это представляешь? Простите, господин префект, но мои мальчики испугались, что дождь попортит им прически? Нет уж, детки, сегодня не удастся прогулять школу. Я пойду через дверь, а вы проследите, чтобы крыса не вылезла в какую-нибудь щель.
Молодые люди мрачно пожали плечами и разошлись в стороны. Жавер вздохнул, дождался, пока они скроются за углом, и направился ко входу в сарай.
Дверь, старая, подвешенная на ржавых петлях, подалась без скрипа; Жавер не успел решить, хороший это знак или не очень, когда на голову ему обрушился чудовищной силы удар. Оседая на пол, он успел почувствовать еще один, пришедшийся в бок, над тазовой костью, и третий, под которым подались ребра.
Солнце нестерпимо било в глаза. Жавер попытался поднять руку, чтобы как-то заслониться, но движение отозвалось во всем теле чудовищной болью.
– Проснулась, красавица, – констатировал насмешливый голос где-то поблизости.
Жавер поморщился – голос был ничуть не приятнее яркого света.
– О, это ты… Ну, по крайней мере, я точно не в раю. А раз уж мы не в раю, то, вероятно, ты сможешь объяснить мне, какого черта…
Его собеседник шумно вздохнул. Жавер, несмотря на боль, попытался скосить глаза в его сторону. На стуле в другом углу комнаты, под деревянным распятием, сидел средних лет крепко сбитый блондин с неожиданно мальчишеским для его возраста и комплекции лицом и невинными голубыми глазами – Эжен-Франсуа Видок, глава Главного управления национальной безопасности и беглый каторжник.
– Такого черта, что Кретьен слил нашему другу все что мог и все чего не мог, а тот пригласил гостей, чтобы встретить вас как следует. Их было пятеро, не говоря о…
Жавер выругался так, что даже Видок поднял брови.
– Не говоря о камне в проходе. Именно им тебя по голове и приложили. С другой стороны, а как еще справиться с эдакой оглоблей.
– Эжен!
– Ну да… В общем, вам не повезло. Фюре сделал ноги, и мы до сих пор не знаем…
– До сих пор? Сколько я здесь?...
– Неделю. В общем-то, недолго. Врач говорил, что ты вообще вряд ли встанешь. Откуда ему знать, что у тебя железный череп.
– Неделю… Черт! – Жавер сделал попытку подняться, но при этом голова взорвалась такой болью, что пришлось остановиться.
– А Тьерри? – пытаясь отдышаться, выдавил он.
– Нет больше Тьерри. Мы его нашли позади сарая со сломанной шеей. Кретьена, впрочем, тоже нет – Фюре решил то ли себя обезопасить, то ли сэкономить и перерезал ему гор… – Видок заметил остекленевший взгляд Жавера и осекся. – Ты чего?
– Молодец, Жавер, – страшно рассмеялся тот, – хорошая работа. Преступник сбежал, твои люди мертвы, – он жутко оскалился, – а сам ты почему-то жив.
– Строго говоря… – начал Видок.
– О да, конечно, я не виноват. Всю жизнь мечтал, чтобы каторжники мне грехи отпускали.
Видок отмахнулся:
– Вообще, ты сам не очень-то и жив. Из твоей головы натекло столько крови, что они, видимо, решили, что можно тебя не добивать.
– О да, это меняет дело…
– Жавер, не будь идиотом. Каждый может облажаться.
– Да, и угробить племянника своего покровителя.
– Тьерри по этому поводу ни слова не сказал.
– Ну конечно, он стал бы обсуждать свои чувства с каторжником.
– Я не…
– Ты – не. Но не для старика Тьерри.
Видок запустил пятерню в волосы.
– Как с тобой сложно все-таки. Как со всеми вами, легавыми, сложно.
Жавер фыркнул.
Прошла четверть часа. Жавер лежал с закрытыми глазами, но по его дыханию Видок мог понять, что тот не спит.
– Зайду завтра, – сказал он, наконец, поднимаясь. – Поговорим толком.
Жавер не отреагировал.
– Эжен! – окликнул он Видока уже у двери. – Уволь меня к чертовой матери.
– Обязательно, – буркнул Видок.
Первые дни Видок заходил каждый день, но Жавер не мог говорить ни о чем, кроме увольнения, и ему надоело это слушать.
Жавер остался один. Врач и сестры пытались с ним завести с ним беседу, но безуспешно. Большую часть времени он спал – выздоравливавшее тело, к счастью, дарило ему такую возможность. С меньшей частью времени было хуже. Читать он никогда не любил, а теперь, когда в глазах двоилось, а при попытке повернуть голову в ней разрывались все снаряды Бородино, это стало совсем невозможным. Он закрывал глаза и видел лицо младшего Тьерри. Тот криво усмехался, а через мгновение его голова свешивалась набок и повисала под невозможным углом. А потом он поднимал голову, с налитыми кровью кругами вокруг мутных, как у снулой рыбы, глаз, и смотрел на Жавера. Иногда младшего Тьерри сменял старший. Он ничего не делал, он просто смотрел. И почему-то это было сложнее всего выносить. Ночью, когда все звуки в госпитале стихали, Жавер то и дело слышал в отдалении хруст ломающихся позвонков. Один раз он даже вскочил, и не упал только титаническим усилием, стоившим ему, как сказал наутро врач, вновь разошедшихся ребер. Жавер ничего не ответил на упреки врача. Он вряд ли их слышал.
К концу пребывания в больнице выросшая вокруг него стена вины заглушила бы и пушечный залп – но тихий хруст костей все равно проникал через нее.
Через три недели перед дверью Видока раздались тяжелые, но пока еще не слишком уверенные шаги. Глава Сюрте закатил глаза и, что бывало с ним не часто, пожалел, что не умеет молиться.
– Месье Видок, – человек, что стоял на пороге и с трудом пытался держаться прямо, выглядел как похудевший и постаревший на десять лет Жавер, но глаза у него были чужие – пустые, подернутые пеленой, как у старой собаки.
– Садись, – Видок оторопело указал на стул.
Жавер повиновался, хотя и с некоторым трудом. Зрение его пока еще подводило.
– Месье Видок, – он заглянул в глаза шефу. Тот почувствовал, как на спине проступает холодный пот, – если вы не готовы предоставить мне увольнение, я прошу, по крайней мере, о переводе.
– К-куда? – задохнулся Видок.
– Не могу сказать точно. Но, если позволите, я бы счел наилучшим вариантом некий маленький городок, где требуется поддерживать порядок.
– Ты собираешься ловить проституток и штрафовать пьяных возчиков. – Видок видел в своей жизни многое, но это… не лезло ни в какие ворота. Он тайком ущипнул себя, чтобы убедиться, что не спит.
– Если в этом будут заключаться мои обязанности, то да.
– Ты что, хочешь сказать, что станешь обыкновенным сельским инспектором? – Видок никак не мог поверить в происходящее. – Ты?
– Надеюсь на это, месье.
– Какого черта?
– Так будет лучше, месье.
– Ладно, черт с тобой. Зайди через пару дней. А теперь убирайся, чтобы я тебя не видел, – последние слова Видок произнес со злобой, которой сам от себя не ожидал.
Жавер кивнул, поднялся и вышел. Его уход был бы исполнен мрачного достоинства, если бы, выходя, он не врезался в косяк.
Спустя два дня Видок вновь услышал те же шаги. На этот раз они звучали ровнее. Он встретил посетителя у двери.
– Вот твое назначение, подписано лично Англесом. Мон-что-то-сюр-какая-то дрянь. Не знаю, где это, и знать не хочу.
– Спасибо, месье, – Жавер безо всякого выражения взял бумагу.
– Жавер, ну какого черта?
Тот опять посмотрел бывшему начальнику в глаза тем же пустым взглядом.
– Считайте, что Франсуа Жавер, бывший надзиратель каторжной тюрьмы в Тулоне, бывший гренадер Императора, бывший сотрудник полиции Парижа, погиб при попытке задержать рецидивиста и беглого каторжника, известного под именем Фюре. Так будет справедливо, месье… – он вздохнул. – Так правильно, Эжен. Не спорь.
– Ты бы хоть со стариком Тьерри попрощался. Ты ему как сын, если не больше.
По лицу Жавера пробежала судорога:
– Я убил его племянника.
Он развернулся на каблуках и направился вниз по лестнице.
Видок проводил его взглядом.
Вернувшись в кабинет, он долго сидел, глядя невидящим взглядом в стену. Наконец, словно собравшись с мыслями, он кликнул посыльного.
– Добудь мне две, нет, три бутылки. Того же, что обычно.
– Месье? – Видок при всех своих недостатках не имел привычки пить днем.
– Погиб один из моих лучших людей, надо помянуть.
Название: Преступление в Пустоши
Автор: WTF Les Miserables
Бета: WTF Les Miserables
Размер: мини, 2251 слово
Персонажи: Жавер, Мариус, Петушиный час, семья Тенардье, клерики, штурмовики и персонал Тетраграмматона в количестве
Категория: джен
Жанр: экшн
Рейтинг: G - PG-13
Краткое содержание: к клерику Тетраграмматона Жаверу приходит некий Мариус с сообщением о готовящемся преступлении.
Примечания: кроссовер с фильмом "Эквилибриум", ретеллинг глав 14, 20 (частично), 21 книги 8 части 3 "Мариус"
Размещение: только после деанона
Для голосования: #. WTF Les Miserables - работа "Преступление в Пустоши"
«...Прозиум – великий эликсир забвения, опиум нашего народа, клей нашего великого общества, спасительное лекарство, которое вывело нас из уныния и печали, из глубочайшей бездны меланхолии и ненависти. С его помощью мы анестезируем грусть, аннигилируем ревность, стираем ярость. И пусть мы стираем заодно такие родственные импульсы как радость, любовь и восторг, это справедливая жертва. И мы возносим хвалу прозиуму за то, что он даровал нам полноту бытия и сделал нас великим обществом…» – голос Вождя, казавшийся монотонным от бесконечного воспроизведения везде, где только возможно поставить динамик, не раздражал впервые с того дня, когда Мариус отказался от приема. Тогда этот голос, лившийся непрестанно чуть ли не с каждой стены, впервые стал пугающим – как лавина, как поток. Он заставил Мариуса просидеть первые несколько дней в квартире, никуда не выходя и ни с кем не пытаясь связаться, почти судорожно закрывать уши от явно не слышной ему трансляции у соседей. Сейчас же, ведомый важностью и срочностью своего дела и почти забытым из-за него страхом разоблачения, Мариус почти не замечал вдохновенного бубнежа в коридорах и залах.
Человек – клерик – к которому он обратился со своим делом, напротив, явственно слушал все эти «… в пользу обобщенности… единообразие и взаимоподобие…». Когда Мариус шагнул к его столу, оказавшемуся ближайшим ко входу в зал, клерик поднял голову и пристально вгляделся в представшее перед ним явление. Явление кашлянуло и выдало:
– Преступление в Пустоши, – ещё не до конца произнеся свою фразу, оно, вероятно по неизменившемуся, но приобретшему неуловимый скептический характер выражению лица напротив, догадалось о крайней неинформативности подобного заявления и, стремясь исправиться, зачастило. – Срочно. Секретно.
– Говорите. Быстро.
– Мне удалось узнать, что сегодня вечером в южной части Пустоши в дом со знаком «50/52» заманят и, наверное, убьют гражданина Либрии. Я могу описать шестерых из тех, кто собирается это сделать, об остальных только слышал.
– Описывайте.
Во время рассказа Мариуса о человеке, которого он, Мариус, знает только с виду, о том, что он, Мариус, случайно услышал о планах некого Жондрета, с которым знаком лишь шапочно, захватить этого неизвестного, о сообщниках Жондрета: его семье, Крючке, по прозвищу Весенний, также известном как Гнус, двух непроименованных парнях, возможном распределении обязанностей между членами банды, теоретическом времени начала – шести часах, происходили две вещи. Клерик, внимательно слушавший сообщение, перестал просвечивать «сознательного гражданина» выворачивающим если не душу, то карманы, взглядом металлодетектора у входа в Тетраграмматон, анализируя поступающую информацию. «Сознательный гражданин», которого перестало перетряхивать под этим взглядом, обнаружил, что, вопреки обстоятельствам, ему почти спокойно в компании того, кто вполне способен в любой момент небезосновательно его арестовать.
Когда Мариус ещё раз назвал адрес, клерик бесстрастно спросил:
– Двухэтажный дом с перекрытым чердаком. Само нападение планируется совершить в крайней комнате второго этажа?
– Да. Разве вы знаете этот дом?
Клерик в очередной раз воззрился на Мариуса, – на этот раз не пронзительно, но испытующе. Помолчал. Ответил, взяв ручку и положив перед собой лист бумаги:
– Определенно, – помолчал ещё, глядя на лист, и продолжил, обращаясь скорее к нему, нежели к посетителю: – Это очень похоже на Петушиный час.
– Я слышал что-то подобное, – стараясь не выдать удивления. – И только что вспомнил. Те двое, лохматый и бородатый, упоминали его. «Промашки не будет, – говорили они, – За дело взялся Петушиный час». И что-то про какую-то тележку. Папаши Бесфамильного, что ли?
– Вы услышали верно, – не отрывая глаз от бумаги. – Лохматый тогда Брюжон, бородатый – Два Миллиарда. Папаша Бесфамильный… – кинув быстрый взгляд на Мариуса. – Вы видели только тех, кого описали?
– Да.
– Молодого человека, похожего на обучающегося?
– Нет.
– Высокого мужчину нормостенического телосложения, вес – под сто килограмм?
– Нет.
– Мужчину предпенсионного возраста, похожего на служащего, иногда пропускающего дозу?
– Нет.
– Четвертого вы видеть и не могли, его и клерики не всегда видят.
– Нет, не видел. Кто все эти люди?
– Петушиный час, как вы и сказали, – ответил клерик, задумавшись. И вдруг снова посмотрел в упор. – Вы боитесь?
– Кого?
– Этих людей.
– Не больше, чем вас.
– Хороший ответ, – прищурился клерик. Мариус посмотрел на него выжидательно. – Вы были в этом доме?
– Да.
– У Вас есть ключи от входных дверей?
– Да.
– Дайте их мне.
– Возьмите полицейский отряд, когда пойдете туда, – счел нужным посоветовать Мариус, передавая ключи. Лицо клерика приняло уже мелькавшее на нем в начале разговора неуловимое выражение. Он наклонился к столу, протягивая руку к нижнему ящику, достал оттуда некий механизм, напоминающий пистолет с очень коротким стволом, и произнес, протягивая его Мариусу:
– Возьмите. Спрячьтесь в доме. Вас не должны заметить. Вы должны видеть заходящих в комнату. Когда все будут в сборе, подойдите к окну или двери и выстрелите. Если на Вас попытаются напасть, стреляйте на поражение. Первый патрон, вот этот, – палец клерика уперся в ствол над нужным, – светошумовой, остальные – травматические. Попадание на коротких дистанциях в голову или шею может повлечь летальный исход, в корпус или конечности – затормозить противника. Главное – не спешите. Нужно, чтобы собрались все. Надеюсь, это понятно.
Мариус взял орудие и попытался устроить его в правом кармане общегражданского пальто.
– Слишком заметно. Лучше во внутренний, – прокомментировал наблюдавший за его усилиями клерик. – А теперь – время.
– В шесть.
– Да. Время есть. Но не все остальное. Идите. Не забудьте про сигнал.
– Не переживайте, – саркастичнее, чем было безопаснее себе позволять, посоветовал Мариус.
Когда он уже начал отходить от стола, его владелец окликнул:
– Если события начнутся раньше, свяжитесь со мной. Клерик Тетраграмматона Жавер.
Дверь за Мариусом закрылась в тот же момент, когда к столу Жавера подошел один из множества клериков, присутствовавших в зале:
– Он выглядел подозрительно.
– Окраска кожных покровов, их явная влажность, мимика, моторика, дикция, подбор слов, построение фраз.
– Запах. Состояние одежды.
– Разумеется.
– Ты видел это не хуже меня.
– Он приведет нас к группе эмоциональных преступников, совершающих нападения в Пустоши.
– Так это был допрос?
– В какой-то степени. Мне нужно подготовить операцию.
«…Мы ставили перед собой цель избавить человечество от войны, и направили силы не на устранение симптомов, а на искоренение самой болезни. Мы отказались от индивидуальности в пользу обобщённости. Насадили единообразие и взаимоподобие, позволяющее всем мужчинам, женщинам и детям нашего великого общества жить идентичными жизнями. Концепция единообразной жизни позволяет любому из нас наслаждаться полнотой каждого момента, не отвлекаясь на сравнения и сопоставления…» – голос Вождя, не слышимый большинством клериков уже после первых дней работы в Тетраграмматоне, провожал Жавера по коридору до Центра планирования операций, чтобы возобновиться там, не потеряв ни единого слова. Из-за вытянутого от стены до стены стола, перегораживающего проход в основное помещение Центра, поднялся служащий, глядя на вошедшего спокойно и выжидающе.
– Тетраграмматон клерик первого класса Жавер. Операция по захвату организованной преступной группы. Сектор два-шестнадцать. Начало операции – сегодня в 17:00. Понадобится обычная группа, – компьютер, обычно обрабатывающий подобные запросы, поступающие в электронном виде, мерно гудел, клацали под пальцами служащего кнопки. Дооформив, он сделал запись в стоящей рядом с компьютером книге и развернул её к Жаверу:
– Распишитесь здесь, клерик. Вам назначена группа лейтенанта Эндрюса. Они находятся в помещении 4 Штурмового подразделения. Вот ордер. Напоминаю, лейтенант Эндрюс тоже обязан на нем расписаться.
– Благодарю вас, – Жавер взял протянутый документ. Ордер, получаемый в явочном порядке только в случае возникновения необходимости проведения незапланированной операции менее чем за 5 часов до самой операции, лег во внутренний карман, сам же клерик направился к выходу, как и прежде провожаемый речью Вождя.
В Пустоши, как и всегда перед операциями, было тихо, темно и пыльно. Следует отдать должное – после операций там обычно было точно так же. Лишь во время захвата, штурма или просто расстрела вечная тишина Пустоши, разбавляемая лишь далекими неясными звуками, взрывалась автоматными очередями, криками – в основном – очередных повстанцев и безжалостным светом прожекторов на крышах штурмовых машин. Все это в совокупности длилось недолго и быстро сменялось темнотой и тишиной.
Легкий морозец, отчаявшись нападать на защищенных почти ото всего черно-серой броней штурмовиков, переключился на клериков, расцветив им скулы и кончики ушей. Напарник Жавера передернул плечами, стряхивая подбиравшееся к ним ледяное напряжение, когда из двухэтажного дома со знаком «50/52» вышли две массивные фигуры, в одной из которых приблизительно угадывалась женская.
– Проследи за ними. Если попытаются попасть в город – не препятствуй. Будут искать арестованных – захватывай и свяжись с нами, – тихо проинструктировал коллегу Жавер. – Возьми двух штурмовиков.
Второй клерик махнул сидевшим рядом людям в камуфляже и попытался сорваться с места, увидев выезжающий из невысокого помещения старый, но несомненно функционирующий автомобиль.
– Невозможно, – остановил его Жавер. – Лучше свяжись с КПП, пусть пошлют дирижабль проследить.
Оставшись один, он кинул взгляд на часы. Предполагая возможность упустить преступную группу или схватить не всех её членов, он не стал останавливать пришедшего гражданина Либрии, несмотря на то, что его «благотворительность» сильно напоминала эмоциональное преступление, ограничившись захватом обеих девушек и парня, отправленных, очевидно, для предупреждения о возможной опасности на случай появления патруля или других банд. Все трое теперь сидели в машине штурмовиков, скрученные и лишенные возможности говорить.
– Клерик, – ожил наушник голосом связиста КПП, – ваш объект направляется обратно тем же путем, каким уезжал. Отчет о маршруте?
– Позже. Направьте его в Тетраграмматон на мое имя, – отреагировал подошедший напарник.
– Куда они ездили? – включился в разговор Жавер.
– Нежилой объект в Пустоши, в двадцати километрах на юг от вас. Мы проверили его термовизором.
– Благодарю вас. Отбой. – Обращаясь к Жаверу. – Что скажешь?
– Нам следует перейти ближе. Зайдут – стандартная схема окружения. Один штурмовик остается у гаража. Остальные идут с нами в дом. Ключи у меня. Действовать тихо.
Дом встретил силы либрианского правопорядка звуками отдаленного спора. Незапертая дверь крайней комнаты на втором этаже – до которой оказалось абсурдно легко дойти без особого шума – открылась от аккуратного пробного толчка Жавера, позволив ему услышать обрывок этого спора:
– …может, ещё в русскую рулетку сыграть предложишь? Кто живой, тот и первый?
– Не подойдет ли вам для этого мой пистолет? – концепцию «черного юмора» ему объяснили в далеком детстве, но прибегать к ней Жаверу ещё не приходилось. Что не помешало ему держать пистолет рукояткой вперед на предусмотрительно недосягаемом – по крайней мере, быстро – расстоянии от членов банды.
Те переглянулись. Жавер сделал ещё шаг, перехватывая пистолет другой рукой и давая возможность штурмовикам занять комнату. Около задвинутого фанерой окна один из бандитов протянул тому, кого Мариус называл Жондретом и который несколько ранее обозначил себя как Тенардье, пистолет со словами:
– Это Жавер. Ты как хочешь, а я рядом с ним волыной размахивать не хочу.
– Дай сюда ствол!
– Как хочешь. – Проименованный клерик развернулся в их сторону. Тенардье поднял пистолет.
– Не выстрелит, – прищурился в его сторону Жавер. Послышался сухой щелчок осечки. В этот же момент члены банды смогли бы начать соревнование по количеству нацеленных на них дул со вполне явным победителем. Этот победитель со злостью отбросил пистолет от себя, прямо под ноги одному из штурмовиков, ногой продолжившему движение несчастного механизма.
– Сдаюсь, – выставил перед собой руки ладонями вверх его бывший обладатель. Остальные последовали его примеру, не сопротивляясь далее надевающим на них наручники бойцам.
Из угла, менее остальных освещенного горящим в бочке посреди комнаты огнем послышалось рычание, выдающее давний отказ от прозиума и сильнейшую ярость. Несколько штурмовиков повернулись туда и наставили автоматы на источник звука – ту самую женоподобную фигуру, выходившую около получаса назад. Фигура держала над головой очевидно вывороченный из одной из стен дома силикатный кирпич..
– Не стрелять, – приказал голос Жавера из-за спин. Одним длинным шагом он оказался перед ними, спокойно глядя на явную и неприкрытую конклюдентную угрозу жизни и здоровью окружающих. Угроза взрыкнула ещё раз и кинула свой снаряд, целясь в голову стоящего перед ней клерика. Клерик слегка развернулся и левой рукой плашмя ударил по пролетавшему мимо кирпичу сверху, гася инерцию. Кирпич шумно ударился о пол, казалось, вышибив из кинувшей его женщины дух. Она обвисла в схвативших её руках штурмовиков, причитая что-то о «своих девочках» и «бедной семье».
Жавер тем временем, послав часть отряда обыскивать помещения, приступил к опознанию, называя стоявших перед ним преступников по кличкам без упоминания имен, зарегистрированных в Либрии. На Гнусе – том, что отдал свой пистолет Тенардье – комната наполнилась тихим монотонным гудением, заменившим на время засады обычный зуммер сигнала о приеме прозиума. В этот момент обоснованно подозреваемый в совершении эмоционального преступления гражданин Либрии, в силу не оказываемого сопротивления оставленный без наручников, рванул в окно, окончательно срывая сдвинутую ранее фанеру и проламывая стекло. Из-за окна донесся глухой стук, звуки ударов и голос, требующий остановиться. Через мгновение это сменилось звуком мотора и автоматных очередей.
Штурмовики, бандиты, клерики, странная бочка, в которой горел огонь, делали и так не большое помещение ещё меньше. Закончив предварительное опознание, Жавер предоставил коллеге выводить арестованных, а сам оглядел комнату, пользуясь все тем же неверным и мятущимся светом. Его внимание привлекли бумажка с криво нарисованным либрианским крестом из четырех соприкасающихся основаниями букв "Т" и монетка с заточенным зубчатым краем. Он аккуратно запаковал их в пакеты для вещественных доказательств, сделав мысленную зарубку посоветовать явящейся днем досмотровой группе использовать малые переносные прожекторы.
У двери комнаты его ждал лейтенант Эндрюс, сдвинувший щиток шлема вверх.
– Операция завершена, клерик? – с лишь частично вопросительной интонацией спросил он.
– Практически, лейтенант. Вы упустили того либрианца?
– За ним проследят с воздуха, клерик.
– Только до города. Что со зданием? Был ли в нем ещё кто-нибудь?
– Никак нет, клерик. Предварительный обыск также не показал наличия предметов, классифицируемых как ЕС-10, однако была найдена одежда и остатки пищи. Досмотровая группа прибудет позже?
– Да. Лейтенант, оставьте охрану, погасите этот огонь и опечатывайте здание. Операция завершена.
– Позвольте комментарий, клерик?
– Да, лейтенант?
– Ограничение на применение огнестрельного оружия не снизило эффективность операции.
– Что вы понимаете под эффективностью, лейтенант?
– Преступная группа захвачена, никто из моей группы не пострадал.
– Благодарю вас, лейтенант. Это все?
– Так точно, клерик.
– Не забудьте потушить огонь, лейтенант, – начал движение к выходу Жавер. Дом затихал по мере своего освобождения от штурмовиков, на производимые ими звуки стала постепенно накладываться вечная тишина Пустоши.
Название: Зарницы
Автор: WTF Les Miserables
Бета: WTF Les Miserables
Размер: мини, 1201 слово
Персонажи: Жавер, Вальжан и все-все-все...
Жанр: юмор
Рейтинг: G - PG-13
Краткое содержание: История о том, как все персонажи, кроме одного, офанонились и собрались на ФБ. И что из этого вышло...
Размещение: только после деанона
Для голосования: #. WTF Les Miserables - работа "Зарницы"
– Нет! – голос Жавера был тверд. В нем сквозила каменная непоколебимость. Собственно, каменную непоколебимость являл собой в данный момент весь инспектор: выражение лица, взгляд, скрещенные на груди руки, – все это вместе и по отдельности говорило о том, что "нет" – его последнее слово и другого не последует.
Он стоял спиной к окну и мрачно смотрел на стоящего перед ним Вальжана.
Тот выглядел растерянным, даже – потерянным, и на лице его было написано неприкрытое отчаяние.
– Нет? Но... Почему?!
– Почему? – презрительно усмехнулся Жавер, – Ты еще спрашиваешь – почему? Ты не хуже меня знаешь, к чему это может привести. К чему это всегда приводит. Я не желаю в этом участвовать! Этот ваш... фандом...
Последнее слово он произнес с особым отвращением, после чего скривился, словно ему предлагали сожрать пиявку. Без соли и без перца.
– Да причем тут фандом! – бывший номер 24601 всплеснул руками и нервно заходил по комнате, – ты не понимаешь! Это другое! Фандом! Да мы сами себе – фандом! – Он говорил, а инспектор слушал, не меняясь ни в лице, ни в позе, – Мы сами, понимаешь? – сами! – все решаем. На добровольной основе. Вон, Мариус с Козеттой обещали НЦу в количестве… За всякие извращения, насилие, кровь-кишки Тенардье сотоварищи взялся. Тенардьиха тоже рвется в бой. Только не определилась, что ей ближе – флафф или с БДСМ что-нибудь... Или и то, и другое сразу...
Инспектор удивленно кашлянул:
– Это как? Кровавые сопли с сахаром?
– Вроде того... А что ты думаешь? Она справится, у нее потенциал – ого-го! А как гонит Грантер, ежели его напоить немного! Ты бы слышал! Такие идеи задвигает! Монпарнас с Эпониной обещали замутить что-то рейтинговое, но пока только таинственный вид делают, без конкретики... Ребята из АВС артерами вызвались быть, благо Грантеровских идей на всех хватает... Да что на всех – его на пять фандомов хватит!
– А Гаврош будет вас всех троллить, чтобы не расслаблялись?
Вальжан добродушно ухмыльнулся:
– Ну, этот шалопай всегда найдет, чем себя занять...
– А вот теперь ответь, – медленно, с расстановкой, произнес Жавер, нависая над Вальжаном, и лицо его стало еще непримиримей и тверже, хотя минуту назад казалось, что дальше уже некуда, – если у вас все так замечательно, зачем вам я? А? – Инспектор грозно надвинулся на Вальжана. – Тебе не кажется, что в этой вашей раскладке одного пункта не хватает?!
– То есть как это – зачем? – Вальжан сперва даже опешил от такого вопроса, а потом ринулся в словесную контратаку, – А какой мы без тебя фандом? А? Неполноценный, вот какой! Нас же все аноны засмеют! Фандом, в котором отсутствует один из ключевых персонажей! Смешно! Это как ЗВ без Вейдера, ГП без Снейпа или СТ без Спока!
– Вот-вот! – хмуро и многозначительно обронил Жавер.
Вальжан запнулся и взгляд его медленно потух. Он как-то разом осунулся, потоптался на месте, беспомощно огляделся, добрел до единственного в комнате стула и тяжело опустился на него. Посидел с минуту, разглядывая собственую обувь, после чего произнес бесцветным голосом:
– Ты пойми... Без тебя у нас заявку просто не примут.
– Почему это не примут? – скептически ухмыльнулся инспектор. Его несколько смутил этот внезапный переход от азарта к безнадежности, но признаваться себе в этом он не имел не малейшего желания.
– Я же говорю, – все тем же бесцветным голосом смертельно уставшего и обреченного человека ответил Вальжан. – Ты ключевой персонаж. Без тебя никак. Ты должен хотя бы формально присутствовать. Мы могли бы без даже Тенардье заявиться. Или, там, без азбучников… Но без тебя… Ничего не получится. Ладно, – он хлопнул себя по коленям, – пойду… Скажу ребятам… Что уж...
Жавер скривился – на этот раз так, словно все-таки сожрал пиявку, скрипнул зубами, сделал два решительных шага и процедил сквозь стиснутые зубы прямо в поднявшееся к нему лицо:
– Пообещай мне, что никакой инициативы с твоей стороны в отношении меня не будет. Ни-ка-кой! Слышишь?
– Да… Да, конечно! – Растерянность на лице Вальжана сменилась радостью. – Обещаю! Хочешь – на подсвечниках поклянусь?
– Не стоит… – мрачно бросил Жавер, вернулся к окну и снова застыл там каменным изваянием.
– Значит, – Вальжан все еще не мог поверить в свою удачу, – ты согласен?
– Считай, что так, – по-прежнему сквозь зубы ответил инспектор.
– Ребята! – завопил Вальжан, вскакивая со стула. – Он согласился!
Жавер вздрогнул от неожиданности, а дверь в его комнату резко распахнулась и в нее устремилась возбужденно-радостная толпа. Первым ворвался неугомонный Гаврош, подскочил к инспектору и восторженно провозгласил:
– Отлично, что вы с нами, месье легавый! Теперь мы точно всех порвем!
– Так, – Вальжан ухватил его за локоть и развернул к себе, – ты у нас малый шустрый, дуй к оргам, подавай заявку!
– Будет сделано в лучшем виде! Глазом моргнуть не успеете! – Гаврош, ввинтившись в толпу, скрылся с глаз.
Тем временем в помещении было уже тесно от собравшихся, которые наперебой выражали свою признательность инспектору за его согласие, и от всего этого потока благодарностей ему невыносимо хотелось провалиться сквозь землю.
К нему протолкались Мариус с Козеттой. На их лицах играл возбужденный румянец.
– Ох, месье Жавер, вы не представляете, как я вам благодарна! – защебетала девушка, а стоявший рядом супруг только кивал в такт ее словам. – Я так волновалась, что вы откажетесь! Папа этого бы не перенес… Он так переживает. Это же его затея… Я не знаю, как выразить свою признательность. Но… вот! – И, встав на цыпочки, она внезапно чмокнула инспектора в щеку, обеспечив всем еще несколько минут каменной инспекторской неподвижности. Грантер радостно осклабился и отсалютовал уже наполовину пустой бутылкой.
Меж тем, скромно опустив глаза, Козетта повернулась к Мариусу:
– Извини, я не спросила тебя, можно ли…
– Ничего-ничего… Все-таки такое событие, – ответил тот, нежно прижимая ее к себе. – Но... за это это ты должна мне теперь не меньше сотни поцелуев.
Потом он повернулся к Жаверу и, зардевшись еще сильнее, произнес:
– Да, месье инспектор, я все хотел, но никак не мог собраться... поблагодарить вас за пистолеты. Они здорово пригодились на барркикаде. Ох, простите! Мне, наверное, не следовало…
Жавер, который наконец-то сумел снова заставить себя дышать после неожиданной выходки мадам Понмерси, хотел было ответить, но не успел.
– Приняли! – раздался радостный вопль ворвавшегося в комнату Гавроша.
Все разом повернулись в его сторону, раздались крики «ура!» и аплодисменты, народ начал обниматься и поздравлять друг друга, откуда-то появились бутылки с шампанским, захлопали пробки, начали наполняться бокалы, полетели ленты серпантина, загремели произносимые тосты…
Жавер, все так же стоя у окна, мрачно глядел на этот праздник жизни и чем дальше, тем больше сожалел о принятом решении. Он уже предвидел... нет, представить себе, что именно предвидит, он не мог, – то было абстрактное ощущение грядущих ужасов без какой-либо реальной конкретики. То самое мерзкое ощущение, которое когда-то не давало ему покоя в Монрейле-Приморском и в итоге вылилось в весьма паскудную историю.
В какой-то момент ему удалось выдернуть из шумной толпы Вальжана, что-то увлеченно обсуждавшего с мадам Тенардье. Жавер не был уверен, что хочет знать, что именно.
– Помни, – крепко ухватив его за плечо, поскольку бывший каторжник явно пытался вернуться к прерванной беседе, произнес инспектор, – ты обещал!
– Что? – рассеяно произнес тот, вглядываясь в толпу в поисках потерянной собеседницы, – А! Да-да! Вся инициатива будет исключительно с твоей стороны…
– Что?! – Лицо Жавера исказилось гневом, и он резко развернул Вальжана к себе.
– Э-э-э… Шампанского, инспектор? – с самым невинным видом предложил тот.