Я здесь, линкор. Прими мою любовь.
Второго сорта...
Я вспоминаю кое-что, что имело место девятого - полагаю июля - девяностого года. В Оренбурге, на остановке "ул. Полигонная". Мать решила не пускать меня на похороны отца, и вместо этого поручила глубоко беременной жене моего двоюродного брата. Мы гуляли с ней, и она задала мне видимо очень волновавший ее вопрос: буду ли я любить ее новорожденную дочку.
Я уже терпеть не мог этого еще нерожденного ребенка, которому за день, прошедший до похорон досталось куда больше внимания, чем мне - я-то был теперь взрослый. Но я уже достаточно понимал людей, чтобы знать, что нельзя сказать правду. Поэтому мне тут же придумались слова: "Да, конечно. Она прямо изумрудик мой." (тошнотворная фраза, даже для пятилетнего ребенка, но привожу ее для вящего стыда).
Так вот, можно ли это простить? И что вообще может вырасти из такой деточки? Не человек ли второго сорта?
Я вспоминаю кое-что, что имело место девятого - полагаю июля - девяностого года. В Оренбурге, на остановке "ул. Полигонная". Мать решила не пускать меня на похороны отца, и вместо этого поручила глубоко беременной жене моего двоюродного брата. Мы гуляли с ней, и она задала мне видимо очень волновавший ее вопрос: буду ли я любить ее новорожденную дочку.
Я уже терпеть не мог этого еще нерожденного ребенка, которому за день, прошедший до похорон досталось куда больше внимания, чем мне - я-то был теперь взрослый. Но я уже достаточно понимал людей, чтобы знать, что нельзя сказать правду. Поэтому мне тут же придумались слова: "Да, конечно. Она прямо изумрудик мой." (тошнотворная фраза, даже для пятилетнего ребенка, но привожу ее для вящего стыда).
Так вот, можно ли это простить? И что вообще может вырасти из такой деточки? Не человек ли второго сорта?
Но вообще, Саша, эта исповедь пятилетнего мальчика - ну чесслово, блин.
Во всяком случае, если судить по воспоминаниям о детстве Руссо, Толстого, Сартра и т.д. Уж молчу про себя.)